Больно - это когда в каком-то конкретном месте. Больно - это когда можно сравнить, что вот здесь у тебя что-то не так, а вот тут еще неплохо, можно жить. Больно - это когда у тебя есть силы хотя бы осознавать, что происходит с твоим телом... А если все тело, равномерно, даже кончики ушей и пальцы на ногах, воют и стонут - это уже не больно. Это - ад, ведьмачье проклятье, которое каждый из тех, кто прошел испытание травами, слишком подробно помнил еще в детстве, и надеялся никогда в жизни больше не испытывать.
Железный посох Вильгефорца знал свое дело. Свое быстрое, беспощадное, подкованное магией и каким-то противоестественным чутьем дело. Геральт был одним из лучших фехтовальщиков континента и прекрасно знал это, но чего он не знал, так это того, каким образом соперник предугадывал практически каждое его движение. Как удавалось этой самонадеянной сволочи со столь малым усилием будто заставлять ведьмака налетать на свое оружие?.. В какой-то момент Белый волк с удивлением поймал себя на мысли, что чародей как-то слишком хорошо знает все вызубренные еще в детстве ведьмачьи финты. Уж не скрывает ли он волшебством мутировавших глаз? Не валяется ли у него где-нибудь в сундуках медальон какой-нибудь школы, больше, чем школа Волка, повернутой на волшебстве? Помнится, Грифоны магией совсем не брезговали, и продвигались в ней куда больше, чем рядовые ведьмачьи знаки...
Не важно. Все это - пустота и бессмыслица. Он проиграл, он повержен, как и вся эта чудесная команда хитрожопых заговорщиков. Мир они менять решили... Сволочи. Сволочи...
Геральт плавал в озере физической боли, но тело, один раз уже прошедшее через подобный ад, реагировало более привычно и осознанно. А вот разум и гордость, поверженные в этом проигрыше... Что с Цири? Что с Йен?.. Что с Лютиком?.. И что, черт возьми, он будет делать, когда выберется из этого своего паршивого состояния - без оружия, без доспехов...
Веки ворочались тяжело, но все же открылись. Лицо Трисс, взволнованное, какое-то даже менее юное, чем обычно, нависало над ним - ее яркие волосы блестели в редких лучах закатного солнца, пробивающихся сквозь густую листву деревьев. То, что они в Брокилоне, он понял даже раньше, чем Трисс сообщила ему эту весть - у леса был особый, свойственный только ему запах, достаточно сильный, чтобы даже такой покореженный ведьмачий организм смог его распробовать.
Хотелось пить - хотя его явно отмыли от крови и уже много чем напоили, пока он был без сознания, жажда обычной, ничем не сдобренной воды оказалась сильнее. Белый волк, хотя здесь его чаще называли Gwynbleidd, разомкнул потрескавшиеся губы, чтобы попросить напитья, но в последнее мгновение выдохнул совсем другое. Вода подождет, не убежит...
- Цири?..
Осознание того, что с дочерью может быть вообще все, что угодно, включая самое страшное, мучило сильнее всякой жажды. Пока оно тут релаксирует в лесных курортах она может бороться где-то за жизнь... Может, именно сейчас ей нужна его помощь. Может, пора уже оторвать задницу от мягкой подстилки из душистых листьев и отправиться туда, куда должно, а что поломанный... Не в первый раз. На нем быстро заживает. Как на собаке...